Тёмная сторона бизнеса - Страница 35

И мы стали гулять втроём. Илья гундел про подвиги своего папаши. Папаша владел сетью кодаковских киосков в городе. И мнил себя чуть ли не авторитетом:

— Знаешь, как он этих гаишников гнобит! Недавно его остановили, а он им давай раскладывать всё по правилам, как они не правы, — этот еврейчик почти задыхался, рассказывая об отцовских подвигах.

Сейчас они снова гуляют, а я прусь в город. Грустные видения плавают в моей голове, словно рыбки в мутном аквариуме. Марк, поначалу серьёзный, ближе к городу расслабился. Но когда мы доехали до дома, помрачнел уже я. На пороге квартиры стояла мама. У неё заплаканное лицо и какой-то фанатичный блеск в глазах.

— Не нажимай, свет не работает, тут чердак, всё потекло, такой потоп, — мы жили на последнем этаже, и нас затопило, понял я из маминых причитаний. Проводка не работает.

На следующее утро мне исполнилось тринадцать лет. И мой отец умер. Я не знал — как нужно реагировать. Внутри — предательское спокойствие. Казалось, что то, что должно было случиться, — случилось. И теперь можно расслабиться. Плакать — не хотелось. И из-за этого я чувствовал себя изменником родины. Власовец, блин. Попытался сделать печальное ебало — всё равно Станиславский не одобрил бы мою игру. В конце концов забил на это дело — взрослые были увлечены своими делами и горем. Мне же оставалось засесть за чтение книжки анекдотов, пока организовывались похороны…

Через пару недель Марк вёз уже нас с сестрой и племянником обратно на дачу. Марковник рассекал ночь. Через пару часов мы голышом купались в море. Чёрная вода, лунная дорожка. Нереальность происходящего меня не отпускала с тех пор. Всё вокруг какое-то ненастоящее.

— Как ты? — Марина с Ильёй смотрели на меня испуганно. Мы первый раз встретились после смерти отца, и они не знали, как себя вести.

— Девушка, вы трахаетесь? — спросил я. Парочка остолбенела. — О господи, ради Бога. Извините меня. Что я такое говорю. Девушка, как вас зовут? Лена. Леночка, вы трахаетесь?

— Это анекдот, — пришлось объяснить. Ребята нервно захихикали.

Драматичность нашей встречи была разбавлена. Илья держал её за руку… Сука. Дальше были разборки, выяснения отношений и прочий скучный сифилис. Илья был дружен с Рыбой и Витей. Они забили мне стрелку. По-взрослому. Совершилось стояние на реке. Никто умирать не хотел. Вот и простояли до вечера как долбоёбы, обмениваясь гневными речами. В конце концов мне настучали-таки по почкам, что потом я долго вспоминал с известной долей гордости…

...И вот вчера я бухал с Рыбой и Витей. Потому что бухать по большому счёту не с кем. А хочется. В свои пятнадцать лет понял: нет ничего более непостоянного, чем дружба и вражда пацанов. Вынырнув из воспоминаний, я попытался вернуться к своей задачке. Собственно, она выглядит так: сахар или курево. Чёрт с ним, пусть будет курево. Сахар можно и у Люси занять. А вот сигареты вряд ли.

Брат всегда ходил легко и быстро. Поэтому звуки приближения своего спасителя я расслышал только, когда он поставил сумку на стол за окном. Еда! — понял я. Спасён.

***

Костик повзрослел. Раньше его интересовали только компьютерные игры. Теперь круг тем расширился. Местная конопля и дешёвое бухло. На даче предков он нашёл огромный магнитофон. Забил его такими же могучими батарейками и брал с собой в наши походы. Место Марины и Ани заняла Саша, которая жила в кооперативе напротив. Она тоже из богатеньких.

После смерти отца я понял чётко: есть люди, которые могут себе позволить. И есть люди, которые не могут себе позволить. Не могут себе позволить иметь много новой одежды. Не могут себе позволить мобильные телефоны. Не могут себе позволить пойти в клуб. И ещё много всего остального. Это злило. Злоба давила меня — я ничего не мог себе позволить и ничего не мог с этим сделать. Оставалась позорная роль нахлебника.

Вот и сегодня у меня роль нахлебника. Потому что я буду курить сигареты Костика, буду пить бухло, которое купит Костик…

— Пойдём к заброшенным дачам, там должны быть нетронутые кусты конопли, — я махнул рукой в сторону дальнего кооператива. Проблем с коноплёй в Новоахтарске было две. Первая и главная — с неё не вставляло. Я не знаю: сколько нужно скурить её, сколько сожрать её, чтобы словить хоть какой-то намёк на приход. Вторая проблема: все деревенские — алкоголики и наркоманы. Поэтому они сначала сшоркивали всю траву, что росла рядом с их домами. Потом шли на дачные участки.

Короче говоря, требовалось проявить таланты ищейки, чтобы найти коноплю с пыльцой. Наш путь — к самым дальним дачам. Тем, от которых до моря шагать — вечность. Видимо по этой причине туда так редко наведываются хозяева. И эти участки облюбовала конопля. Там её никто не трогает. Как и нас.

Мы не идём и не шагаем. Мы бредём. Костик рассказывает о своих похождениях в Германии. Тем самым он занял роль индийского царевича в Англии начала двадцатого века. Был всем любопытен.

— Я их учу ругаться. Они у меня выучили слово хуй, — хвастается Костик. — Все говорят, что раз я русский, то много пью, и все хотят побухать.

— А как вы бухло покупаете?

— Мы сделали себе поддельные удостоверения и по ним покупаем. Ещё нам турки помогают. Турки там вообще мафия. Их все боятся. А я не боюсь. Я ведь русский.

— Слушай, а как там с порнухой у вас? — дома у нас валялся немецкий Hastler. Он помог мне досконально разобраться с некоторыми вопросами, которые не давали покоя в семь лет. Тогда на скамеечке у дома Антон мне рассказывал о том, что существует такая штука как секс. А я не мог понять — куда письку пихают в девочку. Потому что казалось — у них же тоже там должна быть писька. Разгадку я нашёл в том самом Хастлере, который притаранил Марк из Германии. На развороте в три листа красовалась огромная бритая раскрытая пизда. И я зауважал немецкий подход к делу. Чётко всё и ясно.